Историография правления Екатерины II

В отечественной историографии правление Екатерины II рассматривалось как в специальных монографиях и статьях, посвященных ее политике или ее биографии, так и в работах общего характера, касающихся истории XVIII в., истории дипломатии, культуры, литературы или в трудах, посвященных деятелям ее царствования или фаворитам. К началу XXI в. библиография по этой проблематике насчитывает почти 600 названий.

Однако интерес к истории екатерининского времени не ослабевает. Правление Екатерины II вызывало острые дискуссии среди историков. После Петра I только Екатерина II вызывала такие противоречивые оценки. Наиболее резкое и полное выражение взглядов порицателей Екатерины II находим в известной записке «О повреждении нравов в России» князя М. М. Щербатова, служившего при дворе Екатерины II, историографа и публициста.

«Не рожденная от крови наших государей, жена, свергнувшая своего мужа возмущением и вооруженною рукою, в награду за толь добродетельное дело корону и скипетр российский получила, купно и с именованием благочестивые государыни, яко в церквах о наших государях моление производится», – саркастически замечает Щербатов.

Далее автор дает следующую характеристику императрице: «Не можно сказать, чтобы она не была качествами достойна править толь великой империей, если женщина возможет поднять сие иго, и если одних качеств довольно для сего вышнего сану. Одарена довольной красотой, умна, обходительна, великодушна и сострадательна по системе, славолюбива, трудолюбива по славолюбию, бережлива, предприятельна, некое чтение имеющая.

Напротив же того, ее пороки суть: любострастна, и совсем вверяющаяся своим любимцам, исполнена пышности во всех вещах, самолюбива до бесконечности, и не могущая себя принудить к таким делам, которые ей могут скуку наводить, принимая все на себя, не имеет попечения о исполнении и, наконец, толь переменчива, что редко и один месяц одинакая у ней система в рассуждении правления бывает».

По мнению автора, «все царствование сей самодержицы означено деяниями, относящимися к ея славолюбию. Множество учиненных ею заведений, являющихся для пользы народной заведенных, в самом деле не суть, как токмо знаки ея славолюбия, ибо, естли бы действительно имела пользу государственную в виду, то, учиня заведения, прилагала бы старания и о успехе их, но, довольствуяся заведением и уверением, что в потомстве она яко основательница оных вечно будет почитаться, о успехе не радила и, видя злоупотреблении, их не пресекала».

О внешней политике Екатерины Щербатов пишет: «По пристрастию возвели на польский престол Понятовского, хотели ему противу вольностей польских прибавить самовластию; взяли в защищение десидентов. И вместо чтобы стараться сих утесненных за закон в Россию к единоверным своим призывать, ослабить тем Польшу и усилить Россию, чрез сие подали причину к турецкой войне, счастливой в действиях, поболее России стоящей, нежели какая прежде бывшая война; послали флот во Грецию, которой Божеским защищением победу одержал, но мысль в сей посылки была единое славолюбие.

Разделили Польшу, а тем усилили и аустрийский и бранденбургския домы и потеряли у России сильное действие ея над Польшею. Приобрели или, лутче сказать, похитили Крым, страну, по разности своего климата служащую гробницею россиянам».

Реформы Екатерины, принятие жалованных грамот также не находят у Щербатова одобрения: «Составили учреждении, которые не стыдятся законами называть, и соделанные наместничествы наполня без разбору людьми, с разрушением всего первого ко вреду общества, ко умножению ябеды и разоренья народного, да и за теми надзирания не имеют, исправляют ли точно по данным наставлениям. Испекли законы, правами дворянскими и городовыми названные, которые более лишение, нежели дание прав в себе вмещают и всеобщее делают отягощение народу».

Петр, насильствуя обычаи народные, имел нужду в средствах жестоких – Екатерина могла обойтись без оных, к удовольствию своего нежного сердца: ибо не требовала от россиян ничего противного их совести и гражданским навыкам, стараясь единственно возвеличить данное ей Небом Отечество или славу свою – победами, законодательством, просвещением.

Ее душа, гордая, благородная, боялась унизиться робким подозрением, – и страхи Тайной канцелярии исчезли, с ними вместе исчез у нас и дух рабства, по крайней мере, в высших гражданских состояниях». Наряду с достижениями царствования Екатерины Карамзин отмечает и крупные «пятна»: порчу нравов, фаворитизм, преобладание блеска над основательностью в государственных учреждениях. «Правосудие не цвело в сие время», – замечает автор.

В первой половине XIX в. о Екатерине II в большей степени писали публицисты, писатели и поэты, чем историки, – А. А. Бестужев, П. Я. Чаадаев, А. С. Пушкин, А. С. Хомяков, П. А. Вяземский. Но первая половина XIX в. отмечена и первыми документальными публикациями, посвященными екатерининской эпохе; например, изданием переписки Екатерины II с Вольтером.

Поворотным временем для изучения истории России второй половины XVIII в. стали 1860–1870-е гг. Благодаря «Истории России с древнейших времен» и другим работам С. М. Соловьева читатель получил обстоятельный очерк преимущественно государственно-политической истории XVIII в., включая период правления Екатерины II (до 1774 г.).

В томах, посвященных Екатерине, Соловьев приводит обширный документальный и мемуарный материал. Соловьев, как и другие авторы, сопоставляет Екатерину и Петра I. «С самого вступления Екатерины II на престол обнаружилась сильная внутренняя деятельность правительства, какой не бывало со времен Петра Великого.

Цель у Петра и у Екатерины была одна: цивилизовать Россию по образцу, представляемому западными европейскими государствами, но разность в деятельности этих двух знаменитейших государей XVIII века состояла в том, что Петр, находя то, другое, третье нехорошим в России, лучше на западе Европы, прямо переносил это лучшее, по его мнению, на русскую почву <…>. Екатерина же II в своей преобразовательной деятельности руководилась преимущественно началами, добытыми в ее время европейскою наукою, причем постоянно справлялась, что возможно для России по ее особенным условиям».

Так, под влиянием европейской науки того времени был составлен «Наказ» Уложенной комиссии. Во второй половине XVIII в. смягчаются нравы; правительству легче, чем при Петре удается реализовать свои планы. Тайная экспедиция, учрежденная вместо Тайной канцелярии, «действовала совершенно в другом духе, преследования за слова прекратились».

А. А. Кизеветтер, В. О. Ключевский, В. И. Семевский относились к деятельности императрицы с большей критикой. Для них в первую очередь характерны поиски различий между декларациями и реальными действиями Екатерины, особое внимание, уделяемое крестьянскому вопросу.

По мнению В. О. Ключевского, Екатерина в отличие от всех своих предшественников, кроме Петра I, долго и старательно готовилась к престолу, о котором мечтала со дня своего приезда в Россию. В отличие от Петра, который учился быть царем, строя корабли, обучаясь военному делу и путешествуя за границу, Екатерина готовилась стать императрицей, читая книги и оттачивая свое умение воздействовать на людей.

«Из екатерининских учреждений, – отмечал историк, – одни действуют доселе в старых формах, но в духе новых потребностей и понятий, другие, как, например, местные судебные учреждения, отслужили свою службу и заменены новыми, совсем на них непохожими ни по началам, ни по устройству; наконец, третьи по своему устройству оказались неудачными уже при самой Екатерине, но их начала были сбережены для лучшей обработки дальнейшими поколениями. Такова система закрытых, оторванных от семьи воспитательных заведений Бецкого».

В то же время современники царствования Екатерины, пишет Ключевский, отмечали злоупотребления администрации, неподготовленность и недобросовестность судей, праздность и грубость дворянства, его нелады с крестьянами, «пустоту общежития», общее невежество.

Из дореволюционной историографии следует особо отметить «Историю Екатерины II» А. Г. Брикнера (1885 г.) и работу с аналогичным названием В. А. Бильбасова (1890–1891 гг.). Работа А. Г. Брикнера, профессора Дерптского университета, стала первым научным исследованием, специально посвященным екатерининскому времени. Как отмечал еще издатель книги А. В. Суворин, «автор не придерживался строго хронологического порядка и разделил свой труд на несколько частей.

В первой изложены события до государственного переворота 1762 г. включительно; во второй говорится об опасностях престолу Екатерины от различных претендентов и самозванцев (включая сюда и Пугачева); третья часть посвящена истории внешней политики при Екатерине; четвертая заключает в себе очерк законодательства и администрации и, наконец, в пятой рассказана история последних лет царствования императрицы и очерчена ее личность».

Незавершенная монография В. А. Бильбасова рассказывает о Екатерине до восшествия на престол и первых годах ее правления (до 1764 г.). По словам автора, он стремился к тому, чтобы первое слово было предоставлено самой императрице, проявляя лишь заботу о проверке ее «показаний». В конце обоих томов работы опубликованы обширные документальные приложения. Введение в научный оборот новых источников является главной заслугой историка.

В дореволюционной историографии наметился интерес, в первую очередь, к социально-политическим аспектам истории второй половины XVIII в., к экономическим преобразованиям и законодательным актам того времени. Отдельную нишу заняли публикации, посвященные личной жизни императрицы, истории придворных тайн и фаворитизма.

Виновником негативного отношения к Екатерине II в советской историографии иногда называют M. H. Покровского, одного из основоположников советской исторической науки. Из-за его отрицательной оценки в адрес Екатерины «не раздалось ни одного похвального слова, и ее величали то беспардонной лицемеркой, умело скрывавшей свои подлинные чувства и мысли, пытаясь прослыть просвещенной монархиней, то ловкой дамой, втеревшейся в доверие к французским просветителям, то консерватором, стремившимся подавить Французскую революцию».

В советское время специальному изучению подвергалась только политика монархии второй половины XVIII в. в отношении крестьянства и законодательство о крепостном праве. Особое внимание советские историки уделяли классовой борьбе, истории Пугачевщины, которая рассматривалась в свете концепции крестьянских войн, развитию торговли, мануфактур, русского города, землевладению.

В ходе научной дискуссии 1946 г. об этапах истории российского абсолютизма С. В. Юшков выделил вопрос о «просвещенном абсолютизме» как важный для характеристики монархии XVIII в. в России. Под «просвещенным абсолютизмом» понимались либерально-демагогического характера декларации и мероприятия правительства Екатерины II первых лет правления (прежде всего публикация «Наказа», созыв Комиссии уложения, некоторые общественно-культурные акции), от которых власть отказалась после восстания Е. Пугачева.

История XVIII в. оказалась в центре внимания историков в конце 1940-х – 1960-х гг., когда возникла полемика о времени складывания всероссийского рынка. Эта проблема была напрямую связана с вопросом о генезисе капитализма, который красной нитью проходил через все дискуссии, посвященные социально-экономическому развитию России. Однако личность самой императрицы оставалась в тени и успехи в экономике рассматривались в основном как результат исторического развития российского государства.

Новая концепция просвещенного абсолютизма как реальной политики власти в особый исторический период, вызванной якобы осознанным стремлением монархии решить некоторые назревшие проблемы путем реформ, получила признание и развитие в ходе новой дискуссии о сущности и исторических формах абсолютизма в России 1968–1971 гг.

С этого времени старый и новый взгляды на просвещенный абсолютизм – или как на демагогию политических деклараций, маскирующих продворянскую, крепостническую политику, или как на непродолжительный курс политики реальных преобразований – равно утвердились в научной литературе.

М. Т. Белявский, К. В. Сивков, В. В. Посконин обращались к изучению екатериниского «Наказа». Был предпринят ряд исследований, посвященных источниковедческому анализу наказов отдельных социальных групп депутатам Уложенной комиссии. Специальное исследование Е. В. Тарле было посвящено анализу дипломатии Екатерины II.

Конец 1980-х – начало 1990-х гг. характеризуются оживлением интереса к личности императрицы: переиздаются воспоминания о Екатерине ее современников, появляется ряд новых работ.

Работа включает четыре части. В первой рассматривается путь Екатерины к власти, во второй – первый период ее царствования (от переворота 1762 г. до Кючук-Кайнарджийского мира 1774 г.), в третьей рассматриваются экономическое развитие и социальные конфликты, в четвертой – проблема просвещенного абсолютизма.

В постсоветский период продолжает возрастать интерес к царствованию Екатерины II. Среди исследователей эпохи Екатерины II следует выделить А. Б. Каменского, Н. И. Павленко, О. Г. Чайковскую, В. К. Калугина, В. Н. Виноградова, С. В. Королева, П. П. Черкасова, О. А. Омельченко.

Н. И. Павленко считает императрицу выдающимся государственным деятелем. Павленко сравнивает Екатерину II с Петром I, проводя следующие параллели. Петр I стоял у истоков превращения России в великую державу, Екатерина II утвердила за Россией репутацию великой державы. Петр Великий «прорубил окно в Европу» и создал Балтийский флот, Екатерина утвердилась на берегах Черного моря, создала мощный черноморский флот, присоединила Крым.

По мнению Н. И. Павленко, без труда можно обнаружить то главное, что было присуще в одинаковой мере Петру и Екатерине: оба они являлись «государственниками», то есть монархами, признававшими огромную роль государства в жизни общества.

По мнению Н. И. Павленко, Екатерине Великой принадлежит выдающееся место в истории России второй половины XVIII века. Эта немка оказалась более русской, чем, например, русские императрицы Анна Иоанновна и Елизавета Петровна. Именно ее рассудительности, осторожности и отваге страна обязана как внешнеполитическими успехами, так и реализацией идей Просвещения.

Н. И. Павленко пишет, что Екатерина последовательно проводила четко выраженную продворянскую политику. В истории России, по его мнению, дворянство никогда не было облагодетельствовано в такой мере разнообразными привилегиями, как при Екатерине Великой.

И. Н. Павленко рассмотрел тему экономического развития страны в екатериниское царствование, согласившись с мнением, бытовавшим в советской историографии: «Буржуазные элементы в политике и экономике настолько очевидны, что их можно обнаружить, не прибегая к оптическим приборам…», историк обосновал этот тезис не только наглядными примерами роста промышленного потенциала России, но и общей направленностью политики императрицы: «…идеи просвещения, которыми руководствовалась императрица во многих сферах деятельности, по своей сути были буржуазными…».

Суммируя достижения промышленного развития государства, И. Н. Павленко пришел к выводу, что «промышленность в целом представляла капиталистический островок в море феодального хозяйства России».

О. А. Омельченко принадлежит наиболее полная и детальная разработка истоков и значения «Наказа». Автор сделал вывод, что «во всех обосновываемых принципах общественного и государственного строя “Наказ” последовательно расходился с концепциями политических учений просветительства, несмотря на производный характер текста самого произведения». Вопросы внешней политики правительства Екатерины II нашли отражение в работах И. А. Заичкина, И. Н. Почкаева, П. В. Стегния, А. Б. Каменского.